Важные аспекты взаимоотношений для успешного лечения с применением методов ТЭС: Бессознательное в сознательноеPRO 

Джудит Х. Фрост (Judith H. Frost)

Для ведущих специалистов Техники Эмоциональной Свободы (ТЭС) последние несколько десятилетий были довольно волнующими, т.к. эта передовая целительная техника активно набирает популярность. Практикующие специалисты экспериментируют с различными алгоритмами таппинга, а также ищут новые области его применения. ТЭС развивается, и наступивший сейчас этап – это Клиническая форма ТЭС, на тему которой активно проводятся исследования, результатами которых можно будет подвести «научную базу» под данную технику. Клиническая форма ТЭС демонстрировала результативность при лечении различных эмоциональных и физических состояний, в т.ч. посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), а также тревоги и волнения (Чёрч, 2013).

По всему миру проводятся активные тренинги и семинары по методологии Клинической формы ТЭС, выпуская отличных практикующих специалистов, технически корректно применяющих методы ТЭС, среди которых могут быть клинические врачи, инструкторы и обычные люди. Но осталась одно направление, которое еще не изучили подробно, – это роль взаимоотношений между практикующим специалистом и пациентом. Многие исследования показали существенное значение хороших взаимоотношений для достижения наилучших результатов (Хорват и Симондс, 1991).

Файнштайн (2011, стр. 142-145) посвятил четыре страницы своей книги «Этическое руководство для практикующих энергетическое исцеление» надлежащим способам установления и поддержания исцеляющего взаимодействия во время энергетической работы. Объяснение включает в себя не только установление контакта с пациентом, но и ответственность практикующего специалиста за создание безопасного взаимодействия. Все специалисты, практикующие клиническую форму ТЭС, непременно должны изучить это руководство.

Данная глава рассматривает один из самых непонятных доселе аспектов таких взаимоотношений: переноса пациента и контрпереноса врача. Обратите внимание, что, несмотря на то, что в пример приводится лечение травм, данные принципы можно аналогично применять ко всем методикам ТЭС для лечения любых других состояний.

Даже матерые сертифицированные специалисты по психическому здоровью начинают потеть от одной только мысли о переносе и контрпереносе, поэтому нет смысла надеяться на то, что обычные люди, практикующие ТЭС, до конца понимают, что несут за собой эти процессы. Зигмунд Фрейд (1977) дал название этим терминам еще в самом начале становления психоанализа, но эти они весьма актуальны и в наши дни. Они относятся к бессознательным процессам и обмену энергией, которые являются непременной частью взаимоотношений, направленных на лечение, и при правильном понимании могут обеспечить получение наилучших результатов. В противном же случае, если их неправильно понять, они даже могут нанести вред пациенту (Даленберг, 2010).

Перенос и контрперенос в контексте лечения травм

На практике, перенос заключается в следующем: пациент проецирует (переносит) свои чувства, идеи и убеждения насчет важных вещей своего прошлого на специалиста. Перенос часто проявляется как сексуальное влечение к специалисту, но также может быть в форме ярости, недоверия или сильной зависимости. Еще одно проявление переноса – это преклонение перед специалистом; пациент начинает считать его неким «гуру». Учитывая, что лишь немногие люди могут отвечать подобным ожиданиям, то такая ситуация заранее опасна, т.к. грозит пациенту разочарованием и повторением похожих ситуаций, связанных с предательством (Даленберг, 2010, стр. 6). 

Специалисты – тоже живые люди, поэтому контрперенос неизбежен. Контрперенос – это обратная ситуация, когда специалист бессознательно проецирует свои чувства, идеи и убеждения насчет важных вещей своего прошлого на пациента. А если учесть уже имеющуюся энергетическую настроенность на пациента, оказывается, что намного важнее, чтобы специалист осознавал свой контрперенос, а не понимал перенос пациента. Это не только поможет специалисту в регулировании своих эмоций и действий в процессе осуществления лечения, но и укажет ему на собственные проблемы, которые тоже нужно обработать (Даленберг, 2010, стр. 7-11).

В случаях лечения травм контрперенос обычно намного более интенсивный, чем в других случаях, из-за значительного эмоционального содержания (Браун, 2012; Даленберг, 2010). К тому же, в энергетической работе контрперенос случается гораздо чаще, чем в традиционных терапиях, т.к. специалисты намного чаще задействуют интуицию в процессе (Ховер-Крамер, 2002, стр. 96).

В работе с травмами присутствует еще один вид обмена энергией. Специфические для травм перенос и контрперенос случаются при лечении, как острого стрессового расстройства, так и посттравматического стресса (Даленберг, 2010). Подобный вид переноса и контрпереноса может выражаться в виде сильных чувств и убеждений, основанных на самой травме и опыта из жизни до нее. Травмирующие события, по определению, чреваты сильными чувствами и убеждениями, как для специалиста, так и для пациента; очень часто специалист отвечает глубокими эмоциями на сам факт травмы, помимо ее влияния.

Практикующие специалисты ТЭС – это живые люди со своими проблемами, как решенными, так и нерешенными; практически невозможно отстраниться от происходящего во время лечения травмы. Если специалист не осознает, или сознательно игнорирует свои собственные чувства, возникающие в процессе лечения, то его оценка и настройка на пациента может ухудшиться, что проявится в менее результативной работе.  С другой стороны, сознательное использование подобных чувств и убеждений может значительно обогатить процесс лечения. Специалист может использовать свой собственный опыт для выбора наилучшего метода терапии для помощи пациенту.

Контрперенос обычно рассматривался как нечто такое, что специалист должен был «искоренить» или предотвратить. Но появившая совсем недавно точка зрения о контрпереносе, тем не менее, такова: это очень важный инструмент, который специалист сознательно может использовать для улучшения работы с пациентом. Мощные, нехарактерные ощущения, возникающие при работе с пациентом, – это признак того, что контрперенос уже действует (Даленберг, 2010, стр. 5-6).

Пример из практики: Джулия

Рон очень разозлился на свою пациентку, Джулию, когда она рассказала о трудном общении со своим сыном на сеансе ТЭС. Рон выразил свое возмущение довольно резкими словами в адрес Джулии. Пациентка покинула сеанс в слезах, чувствуя свою вину, шокированная резкостью слов своего инструктора.

Во время консультации Рона спросили о его собственных отношениях с матерью, и он рассказал о ее словах, которые были травматичны для него; он почти плакал во время рассказа. Он бессознательно слышал голос своей матери, исходящий из старых, незалеченных ран, появившихся в шестилетнем возрасте. Нехарактерный для него гнев был сигналом появления мощного контрпереноса.

Практикующие специалисты ТЭС часто верят в то, что Клиническая форма ТЭС – настолько мощный инструмент лечения, что у них не возникнет таких реакций, т.к. таппинг с пациентом разрушит их собственные проблемы, наравне с проблемами пациентов. Иногда это действительно случается; но проблемы бывают весьма многофакторными, и подобная беспечность не идет на пользу ни специалисту, ни пациенту. Профессиональная этика говорит о том, что специалисты не должны использовать общение с пациентом для разрешения собственных проблем, т.к. интересы пациента всегда приоритетны. Наилучший выход из ситуации – это развить осознанные знакомые ощущения (гнев, беспомощность) и необычные ощущения (ярость, презрение), возникающие во время лечебного сеанса (Файнштайн, 2011, стр. 15).

Рон не понимал, что даже практикующие специалисты ТЭС могут быть бессознательно спровоцированы своими прошлыми травмами или общением с пациентом. Его незнание о своем контрпереносе вызвало такую плохую реакцию на рассказ пациентки. Если бы он знал, или хотя бы обратил внимание на непривычный для него гнев, он бы избежал такой серьезной терапевтической ошибки.

Даже наши обычные отношения в повседневной жизни подвержены переносу и влиянию прошлых событий. Было бы наивно думать, что при лечебной терапии такого не влияния не случится. Специалисты, которые недооценивают силу взаимоотношений во время терапии, навлекают на себя риск терапевтических ошибок, что даже может привести к подаче на них в суд (Веспер, 1998, стр. 5). Чтобы не допустить терапевтических ошибок, специалисту необходимо обратить внимание на осознание собственных реакций на информацию от пациента. Также специалистам необходимо самим получать профессиональную консультацию, чтобы лучше понять, что происходит.

Контрперенос в случае единственного сеанса ТЭС 

Уникальное свойство Клинической формы ТЭС – это скорость лечения травм. В своей статье в журнале «Энергетическая психология» Ларри Бёрк (2010) описал быстрое излечение трех разных пациентов от стрессовых симптомов, появившихся после ДТП. Если Клиническая форма ТЭС выполнена умело, то в такой скорости нет ничего необычного.

Даже когда специалисты работают с пациентами так недолго, все равно необходимо обращать внимание на влияние контрпереноса; для его появления достаточно и недолгих отношений, а пациенту подобное внимание только принесет пользу.

Терапевтические отношения при лечении травм

Все мы хотим разнообразных отношений, и нуждаемся в них. Хотя первичная биологическая задача – это выживание, но точная природа выстраиваемых нами отношений зависит от опыта раннего детства. Например, исследования привязанности продемонстрировали, что влияние отношения родителей к младенцу позже выражается в его поведении с ними (Фонаги, Стил и Стил, 1991, стр. 901). Отношения в младенчестве, прочные либо не прочные, сильно сказываются на качестве последующих отношений, как с родителями, так и с другими людьми (Срауф, 1983, стр. 5).

При новом знакомстве мы переносим эти рано сформированные ожидания на другого человека. Поведение в настоящем состоит из набора действующих восприятий, мыслей и чувств о сегодняшнем дне вместе с убеждениями, основанными на прошлом травмирующем и обычном опыте (Хьюз, 1999). Многие специалисты осознают эти реалии пациента по их отношению к внешнему миру, но не могут понять их в контексте терапевтической работы. Вдобавок, они не могут понять подобные реалии касательно себя в пределах терапевтических отношений.

Пример из практики: Кристина

Тони слушал, как рыдает его пациентка Кристина, рассказывая о своих страхах, появившихся после того, как ее похитили и изнасиловали трое вооруженных мужчин. Ее держали три дня, неоднократно насиловали и угрожали ножом. Мужчины пригрозили, что убьют ее, если она кому-нибудь расскажет. Тони почувствовал, что хочет защитить ее, и оградить от страхов и мужчин. Она нигде не чувствовала себя в безопасности. Лечение помогло ей успокоиться, но не избавило ее от страхов. Тони боролся со своим страхом за нее, когда она ушла; он знал, что ничего не может поделать, и чувствовал себя беспомощным.

В 10 лет Тони был «назначен главным в семье», ответственным за своих младших братьев и сестер, после смерти отца. В результате, «беспомощность» была его знакомым и невыносимым ощущением. Тони понял, что зациклился на мыслях о том, что может случиться с Кристиной. Он сообразил, что его у его матери, живущей в соседнем городе, была свободная комната, и что Кристина будет там в безопасности. Он решил, что наилучший вариант для нее – это переехать к его матери, пока полиция не найдет злоумышленников. Его мать согласилась, и он позвонил Кристине с предложением.

Тони не осознавал случившийся контрперенос, который привел к попытке «спасти» пациентку, и совершить серьезное нарушение этических границ. Случилось ли это в первый раз, или это была его привычная практика при работе с пациентами? Тони бы очень помогло лечение его собственной травмы; но настоящая ошибка заключалась в том, что не осознавал, что его сильные чувства касаются его собственных проблем, а не проблем Кристины. Это обязанность специалиста осознать случившийся контрперенос, и проконсультироваться с другим специалистом, с тем, чтобы справиться со своими проблемами (Ховер-Крамер, 2002, стр. 95).

Констанция Даленберг (2011), одна из основных исследователей проблем контрпереноса при лечении травм, заявила, что «жертвы травм – это практически непременная составляющая в случаях терапевтических дилемм или происшествий, связанных с сильными реакциями контрпереноса (стр. 12). Далее она говорит о том, что «у специалистов часто случаются контрпереносные реакции на сам факт травмы… их сложившиеся ранее мысли и убеждения о травмах могут сильно повлиять на ход лечения» (стр. 13, в оригинале курсив).

Контрперенос как эмоциональная ответная реакция

Поуп и Табачник (1993), в своей статье «Гнев, ненависть и сексуальные чувства терапевта», сообщили, что более 80% участников их исследований, все практикующие психологи, говорили, что испытывали все эти чувства как минимум с одним пациентом, а то и с большим числом. Подобные эмоции нормальны, в независимости от вида проблем клиента. Однако, в случаях травм, эмоций может быть намного больше.

Очень трудно слушать рассказ пациента о том, как он слышит крики горящих в бронетранспортере человек, или видит окровавленные тела мертвых детей в классе в Коннектикуте.  Если это передают по новостям, вы всегда можете переключиться на другой канал. Ужасное ощущение беспомощности – это именно то, что делает событие травмирующим; это ощущает не только пациент, но и специалист. Даже используя «Мягкие техники» – один из методов Клинической формы ТЭС, специалисты иногда слышать ужасные истории от пациентов. Возможно не только то, что какая-то часть рассказа спровоцирует собственные переживания терапевта, но и сочувствие пациенту вызовет у специалиста эмоциональные ответные реакции.

Лаура Браун (2012) написала, что специалист может бессознательно отреагировать в виде следующих обычных признаков контрпереноса: оцепенение и избегание, недоверие, болезненное любопытство, и обвинение жертвы.

Оцепенение и избегание

Наиболее часто встречающаяся реакция контрпереноса – это нежелание специалиста слышать или знать детали травмирующих историй пациента. Оцепенение и избегание специалиста – это именно те реакции, которые обычно возникают у жертв травмы в качестве защитного механизма. Даленберг (2010) обсуждал несколько случаев контрпереноса при лечении травм, когда специалисты были настолько ошеломлены рассказами жертв, что не слушали пациента, или забывали неприятные детали, изложенные пациентом. Иногда они побуждали пациента не рассказывать что-либо, даже если пациент хотел этого. Заставлять пациента замолчать – «это форма повторения травмы, и провал в умении поставить себя на место пациента» (стр. 12-13).

Когда жертвы травм рассказывают о пережитом, они заслуживают того, чтобы их выслушали и посочувствовали им. Правда в том, что ни один специалист не сможет устоять от бессознательной попытки оградить себя от неприятных деталей, но осознание этого поможет им сделать правильный выбор последующей тактики при лечении.

Недоверие

Некоторые рассказы настолько тяжелы, что специалист начинает верить в то, что такого не было в действительности, или события «были не настолько тяжелы» (сведение к минимуму). Особенно это касается случаев, когда уровень травмы превосходит границы эмоциональных возможностей специалиста. Если пациент – жертва повторяющего сексуального насилия или пыток в детстве, или был продан нескольким людям в возрасте до 10 лет, специалист может не поверить таким историям. Часто рассказы жертв трав кажутся неправдоподобными из-за стадии их развития, в момент которой произошло событие, и контекста травмы. Некоторые сомнительные детали рассказов пациентов только усиливают недоверие специалиста (Браун, 2012, стр. 5-7).

Рассмотрим следующий пример. Если бы нацисты не вели тщательные записи о своих ужасающих деяниях, разве мы бы поверили рассказам людей, переживших Холокост? Если бы международные агентства подробно не зафиксировали ужасы геноцида в Руанде, разве мы бы поверили, что люди способны на такие зверства? Специалисты – не судьи того, что правдиво, а что нет. Если вы заметите, что сомневаетесь в том, что «такое вообще возможно», обратитесь за консультацией, и рассмотрите возможность того, что у вас наблюдается реакция недоверия.

Пример из практики: Софи. Анна проводила лечение 26-летней Софи от волнения, депрессии и посттравматического стресса на протяжении 3-х месяцев, и начала уставать от рассказов Софи о сексуальном садизме, которому ее подвергали ее собственный отец и его друзья. Когда Софи начала говорить о «других детях», которые не выжили, Анна решила вмешаться. «Кажется, это действительно пугающие снoвидения», – сказала она с сочувствием. «Не удивительно, что вы напуганы». Софи настаивала, что это были реальные люди и реальные события. Анна не могла поверить подобным историям; они были слишком странные и ужасные. Она просто не верила, что в семье среднего класса могут случиться такие вещи.

После сеанса Анна начала размышлять о том, что услышала от Софи, и о своих чувствах к этому. Она поняла, что чувствует чрезмерный страх и гнев. Она позвонила коллеге, проконсультировалась с ним и поняла, что это была реакция недоверия для самозащиты. Неважно, что было правдой в рассказах Софи; недоверие Анны могло повредить ей. Анна извинилась перед Софи за свое недоверие, рассказав, как сложно было слушать о таких событиях; она говорила о храбрости Софи, решившей излечиться от таких травм.

Анна избежала серьезной терапевтической ошибки, потому что обратила внимания на свои нехарактерные чувства и проконсультировалась по поводу этого. Софи почувствовала одобрение и доверие со стороны своего специалиста, что помогло ей прогрессировать в лечении.

Болезненное любопытство

Увлечение «кровавыми подробностями» известных преступлений, например, как в недавнем случае удерживания трех женщин в доме в Кливленде на протяжении 10 лет, показывает, как сильно люди интересуются интимными и шокирующими деталями личной жизни других. Популярность «реалити-шоу» демонстрирует желание людей заглянуть в чужие жизни; восхищение страшилками в книгах, фильмах и видеоиграх не прекращается.

Специалисты тоже могут интересоваться подобными вещами, а по долгу работы еще и должны задавать нескромные вопросы и интересоваться деталями. Неловкая деталь работы с травмами заключается в том, что некоторые специалисты находят подробности травм своих пациентов интересными, захватывающими и иногда даже возбуждающими.

Существует тонкая грань между получением информации, достаточной для выполнения работы, и раскапыванием ненужных подробностей. Клиническая форма ТЭС не подразумевает полное понимание специалистом деталей, хотя все аспекты должны быть изучены. Специалист должен понимать, что изучение деталей необходимо для успешного проведения лечения, а не для удовлетворения собственного любопытства. Опытный специалист заметит признаки контрпереноса, и примет необходимые меры.

Еще одна неприятная сторона контрпереносного требования дополнительных деталей – это обычное человеческое желание поделиться неприятной историей с друзьями и коллегами; поднять себя в их глазах (Браун, 2012). Может показаться, что в этом нет ничего криминального, т.к. не передается важная информация типа имен или идентификационных признаков, но, в любом случае, пересказ любой информации о пациенте, в т.ч. его жизненных событий, вне официальной консультации – это серьезное нарушение профессиональных границ и этики (Файнштайн, 2011, стр. 18).

Обвинение жертвы.

Работать с жертвами травм довольно тяжело. Они неохотно верят специалисту, гиперчувствительны к небрежным комментариям, или могут стать зависимыми и беспомощными, в то же время противясь попыткам специалиста помочь им. Специалисты, естественно, могут почувствовать раздражение, и начать обвинять жертву в том, что «он не хочет излечения» (Браун, 2012, стр. 51). Такие чувства нормальны, но, несмотря на это, если специалист поддается им, это может свести на нет все лечение.

Гнев часто выражается в едва заметном обвинении пациента и призыве «сделать как надо». Это может быть завуалировано во фразах, типа «вы должны нести ответственность за свою жизнь» или «вы должны простить свою мать». Практикующий специалист Клинической формы ТЭС может попытаться применить фразы, в которых содержится неуловимое обвинение, или использовать «положительные» фразы задолго до того, как пациент будет готов услышать их. Пациент слышит скрытое сообщение о том, что делает «все неправильно» или чувствует «не то, что должен», что только дублирует сообщения из окружающего ее мира типа «Выбрось это из головы!». В итоге страдают взаимоотношения пациента и специалиста, направленные на излечение.

Физическое выражение контрпереноса

Хотя контрперенос всегда считался эмоциональной реакцией на пациента, в последнее время стали выделяться и физические реакции, не зависящие от физиологии специалиста. Иган и Кэрр (2008) обнаружили часто встречающийся телесный контрперенос, также называемый «соматическим», у женщин – специалистов по лечению травм в Ирландии.

Бут, Тримбл и Иган (2010) обнаружили случаи соматического контрпереноса, встречающиеся у клинических психологов обоих полов. Интересно, что специалисты с наиболее часто встречающимися соматическими реакциями контрпереноса были, по отзывам, наиболее успешны в своей работе. Исследования продемонстрировали большое количество способов, которыми выражается соматический контрперенос. Они изучили список из 16 разных соматических выражений; скорее всего, их больше, но авторы остановились на этом списке. Ощущения, происходящие в теле специалиста, должны сразу насторожить их, и дать понять, что происходит что-то необычное. Пять наиболее часто встречающихся соматических выражений – это сонливость, напряжение в мышцах, зевота, неожиданное изменение в теле и плаксивость; от 71 до 92% клинических врачей испытали одно или более подобное проявление в период шести месяцев до исследования. Следующие пять выражений – это головная боль, проблемы с желудком, комок в горле, головокружение и повышение тона голоса; их испытали от 26% до 54% участников в тот же период. Симптомы, встречающиеся наименее часто, – это потеря голоса, сексуальное возбуждение, боль в суставах, тошнота, оцепенение и боль в гениталиях; их испытали около 32% участников.

Работающих с энергетическими методами и практикующих специалистов Клинической формы ТЭС не сильно удивляет, что контрперенос так сильно влияет на тело; а вот количество и разнообразие телесных реакций действительно поражает.

Пример из практики: Джо. Специалист ТЭС Барбара рассказала, что всегда чувствовала усталость при работе с одной клиенткой, Джо. Она постоянно подавляла зевоту, и незаметно щипала себя, чтобы не задремать. Это повторялось неделю за неделей.

Барбара быстро гуляла в обед перед ее дневным сеансом с Джо, пила кофе, который не хотела. При работе с прочими клиентами, до и после Джо, она чувствовала себя прекрасно, но именно в час работы с Джо Барбара постоянно боролась со сном. Однажды, сеанс с Джо был назначен на 9 утра – произошло тоже самое, после чего Барбара обратилась за консультацией.

При рассказе об истории пациентки, Барбара обратила внимание на то, что история Джо о перенесенном насилии в детстве очень напоминала ее собственную, что всегда заставляло ее чувствовать себя неуютно в процессе работы с этой проблемой. Она признала, что отвлекла Джо от этой проблемы, уверяя ее, что та пока еще не готова. При консультации Барбара поняла, что ее сонливость касается вовсе не Джо, а ее самой, ее нежелания решить проблему пережитого насилия.

Барбара поняла, что на все, что происходит в течение сеанса, нужно обращать внимание. Иногда для прогресса в лечении даже полезно поделиться своими мыслями с пациентом. Например, при работе с пациентом, который пытается приуменьшить физическую опасность, которая грозит ему, можно рассказать ему о своих нервных спазмах в животе от его рассказов. В случае Барбары, «усталость» была сигналом того, что ее собственная проблема препятствует успешному лечению Джо, и делиться такой информацией было бы неуместно. Как только Барбара начала заниматься собственной проблемой с другим специалистом ТЭС, она смогла спокойно продолжать работать с Джо и посвятить себя ее проблемам.

Но, любое телодвижение специалиста на сеансе не означает автоматически, что это контрперенос. Однако, в любом случае, необходимо послушать себя и свои ощущения, чтобы сделать правильный вывод.

Разумные границы против импульсивных действий 

Установление разумных границ помогает создать стабильную и безопасную обстановку для работы специалиста и жертвы травмы. Офис специалиста должен означать для пациента безопасность, добросовестность, надежность и предсказуемость (Браун, 2012, стр. 59-60).

Границы, типа отсутствия социальных или сексуальных отношений защищают как специалиста, так и пациента, от переноса, часто возникающего в процессе лечения. Границы означают проявление уважение к пациенту и к взаимодействию с ним, что очень важно для успешного лечения.

Сознательное соблюдение разумных границ и моральных принципов дает специалисту возможность корректно оценить наличие контрпереноса, а не предпринимать импульсивные действия, основанные на нем.

Заключение

Перенос и контрперенос возникают при работе почти с каждым пациентом. Специалист Клинической формы ТЭС не должен бояться встретиться с этими явлениями; наоборот, их можно использовать для обеспечения наилучшей помощи пациентам. Главное – вовремя обратить внимание на симптомы и, если необходимо, получить консультацию другого специалиста.

Джудит Х. Фрост (Judith HFrost) – мастер по социальной работе, сертифицированный независимый клинический социальный работник, терапевт и признанный эксперт ТЭС. Цель ее работы – помочь людям вылечить их проблемы. Аттестованный специалист по клиническим травмам, работник центра EFT Universe; ее призвание – помогать людям, пострадавшим от сильным травм, напр. изнасилования, аварий и войн.

ТАППИНГ

Подпишитесь на нашу рассылку, и вы получите краткое руководство по Техникам Эмоциональной Свободы.

Таппинг PRO

Вы получите ПОЛНЫЙ доступ к большому объему материалов по Таппингу: статьям, авторским методикам, скриптам, научным исследованиям, видео и аудио от лучших мировых тренеров. 

PRO

Доступ на 1 месяц
490
  • Доступ ко всем материалам PRO
  •  
  •  

PRO

Доступ на 3 месяца
1250
  • Доступ ко всем материалам
  • Скидка 20% на все книги
  •  

PRO

Доступ на 12 месяцев
4490
  • Доступ ко всем материалам
  • Скидка 30% на все книги
  • Скидка 50% на вебинар